Через сорок дней после Пасхи в Церкви вспоминают Вознесение Господне. Праздник этот всегда приходится на четверг, и потому проходит почти незаметно. А жаль, он очень поучительный. Особенно хороша икона Вознесения. Я помню ее с детства!

Христос в сиянии славы восседает на небесном своде, как на троне. Всё пронизано дивным, благодатным светом. На ликах ангелов, Божией Матери и апостолов изумление и торжество. Нет ощущения расставания. Он простирает к ним десницу, а они поднимают к Нему руки. Впечатление такое, словно безымянный иконописец так хотел показать их единство.

Потом, много позже, я узнал, что многие отцы Церкви в этом и видели главную идею Вознесения. Например, Лев Великий, Папа Римский (+461): «Вознесение Христа возвышает и нас, ибо, куда взошел Глава, туда в надежде призвано и тело» ¹

О последних часах пребывания Сына Божия на земле кратко рассказывает евангелист Лука. По его словам, в сороковой день после Воскресения Иисус явился ученикам в Иерусалиме, затем вывел их из города к селению Вифания, оттуда взошел с ними на Елеонскую гору, и благословляя их, вознесся на небо (Лк. 24, 50-51), (Деян. 1, 9). «И воссел одесную Отца», — многозначительно добавляет Евангелист Марк (Мк. 16, 19) ².

Но как это могло быть ?

Богословы говорят: Его преображённое тело, свободное от законов тяготения, стало постепенно удаляться от учеников и сделалось невидимым ³.

Кстати, слово небо в Священном Писании имеет несколько значений. Вся полнота творения разделяется на небо и землю ( Быт. 1, 1). Есть небо воздушное и небо звездное. Они — части видимого мира, которые изменятся и пройдут (Пс. 101, 26-28; Ис. 51. 6; 2 Петр. 3, 10-13; Апок. 6, 13; 21, 1).

Но есть еще и высшее небо, где Бог особым образом открывает Свое присутствие, славу и величие. Апостол Павел называет его третьим небом (2 Кор. 12, 2-4), а пророк Исаия – высотой небес (Ис. 57, 15). Оттуда приходил Господь на землю, туда и вознесся, и оттуда снова придет судить живых и мертвых.

Это – невидимое, духовное небо, где нет смерти и разрушения, печали и скорби, но вечная жизнь, святость и блаженство (Евр. 12, 22-24; Апок. 7, 15; 21, 2-3; 22, 3-4) ⁴.

И вот в эту небесную реальность Христос возвращается с принятой Им человеческой плотью. «Смертная природа принимается в недра бессмертия», — лаконично поясняет блаженный Августин (+430) ⁵.

Между воплощением и вознесением Христа есть внутренняя связь. О ней замечательно сказал греческий проповедник 18-го века Илия Минятий (+1714): «Как через воплощение тленное естество стало причастником Божественной природы, так через Его вознесение делается причастником Божественной славы» ⁶.

Причем древние отцы считали, что это прославленное Тело сохраняет язвы и раны от крестных страданий и обагрено Пречистой Кровью, истекшей из Его ребра ⁷.

А тонкий знаток Священного Писания Митрополит Филарет Московский (+ 1867) разгадывает три тайны Вознесения.

Во первых, почему именно с Елеонской горы?

Потому что Иисус любил приходить и молиться туда. На этом месте страданий и славы Он показал, что все Его действия имеют одну единственную цель — вернуть на небо утратившее рай человечество ⁸.

Во вторых, почему Евангелист говорит: «И когда Он благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо»? (Лук. 24, 51). Значит, Он, и вознесшись, продолжает невидимо благословлять. Причем так, что это благословение непрестанно нисходит на апостолов, через них изливается на тех, кого они благословляют, а те распространяют его и на всех других, на всякого человека, который не хочет, чтобы его жизнь состояла только из суеты и бесконечных земных забот ⁹.

И, наконец, что такое сидение одесную Отца, т. е., по правую руку? На языке Священного Писания — это не только участие в царских почестях, но и в царском достоинстве, и управлении царством. Его духовный смысл разъяснил уже преп. Иоанн Дамаскин (+ок. 749): «Под словами «одесную Отца» понимаем славу и честь Божества, которую Сын Божий, как Бог и единосущный Отцу имеет прежде веков, и в которой, воплотившись, восседает и телесно, после прославления Его плоти. Ибо Он вместе со Своей плотью принимает одно поклонение от всего творения» ¹⁰.

И святитель Филарет делает вывод: «Слыша, что Христос сидит одесную Отца, размышляй о том, что Он имеет одну с Отцом власть, одну славу и один Промысл обо всем мире и, особенно, о Церкви» ¹¹.

Праздник Вознесения, несомненно, древний, хотя и не упоминается в памятниках трех первых веков христианства. Предполагают, что в те далекие времена он мог входить в состав праздничных дней Пятидесятницы.

В 4-5 веках он уже становится всеобщим. Сохранились поучения знаменитых богословов того времени – Григория Нисского (+395), Епифания Кипрского (+403), Иоанна Златоуста (+407), Льва Великого, папы Римского (+461) и проникновенные богослужебные гимны ¹².

В начале 4 века на месте Вознесения был сооружен великолепный храм. Теперь он лежит в развалинах, а когда-то там происходило чудо сродни известному благодатному огню в Иерусалимском храме Воскресения. После Литургии в день Вознесения поднимался такой сильный ветер, что все молящиеся опускались на землю в священном благоговении, как бы перед явлением Божественной славы ¹³.

Вот бы и нам почувствовать её живоносное веяние!

Примечания:

1. Ouspensky Leonid und Lossky Wladimir. Der Sinn der Ikonen. Bern, 1952. S. 198.

Эта полнота жизни даруется каждой конкретной человеческой личности Духом Святым. Поэтому Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (+1857), видит прямую взаимосвязь между Вознесением Христа и пришествием Святого Духа.

«…Между Его Вознесением и снисшествием Святого Духа, есть кроме духовной, еще и некая пресущественная связь, по силе которой без первого не могло быть и последнего. На эту мысль наводят и слова Евангелиста: « Ибо не было на них еще Духа Святого, потому что Иисус не был еще прославлен» (Ин. 7, 39). Что это значит?

То, что по своей грубости и плотяности, мы сами не могли непосредственно приять Святого Духа: для этого требовался некий посредствующий орган, через который благодать Духа могла бы излиться на нас. Богоносный и духообщительный орган сей есть пречистое Человечество Спасителя нашего, от полноты которого мы должны были принять благодать на благодать.

Но для этого Ему Самому надлежало раскрыться во всей силе, и для этого, оставив землю, не могущую вместить славы Божественной, взойти превыше всех небес, воссесть одесую Отца. Там, на престоле славы, Человечество нашего Искупителя просветлело всею славою Божества, и по теснейшему соединению своему с одной стороны с Божеством, с другой, с нами, открыло собою Пресвятому Духу ближайшую удобность пролиять благодать даров Своих на всё человечество, на всякую плоть» (Иннокентий, архиепискон Херсонский и Таврический. Сочинения. Т. 1. Слово на день Вознесения Господня. Слова и беседы на праздники Господни. Слова на воскресные дни. СПб. – М., 1871. С. 431, 432).

2. «Число сорок в Священном Писании означало время окончания великих подвигов. В сороковой день после рождения первенцы Израиля первенцы Израиля по закону Моисееву должны были являться в храме перед лицом Иеговы (Лев. 16, 19-20) . В сороковой же день после воскресения, как бы новом рождении, должен был войти в небесную скинию и «первенец из мертвых» (Кол. 1, 18) – Господь наш Иисус Христос» (Жития святых. Май. М.: Репринт, 1908. С. 779).

К символике числа 40 обращается и известный русский богослов протоиерей Сергий Булгаков (+1944) и видит в Вознесении в сороковой день исполнение всего спасительного дела Христа:

«…Господь не мог оставаться на земле долее того 40-дневного срока, в который совершалось таинственно окончательное прославление и приуготовление к Вознесению Его воскресшего тела. Как сорок дней готовился Он в пустыне к земному Своему служению, так сорок дней протекли и до Его Вознесения. Доколе Господь оставался на земле, не было еще завершено дело спасения и обожения человеческого естества. Господь пришел, чтобы «земное соединить с небесным»(кондак).

Для этого Он сошел с небес и воплотился от Девы Марии, но будучи истинным Богом,…Он имел пройти и обратный путь Своего нисхождения. Небеса, открывшиеся для Его схождения к тварному, должны были открыться и для обратного восхождения Плотоносца. Если бы Господь пребыл на земле и не возвращался бы на небо, это означало бы, что человеческому естеству нет дороги в небесное, и Принявший его тем отделился бы от Святой Троицы, как бы оставшись бессильным обожить и прославить человеческое естество…

Вознесение на небо и седение одесную Отца означает полное и окончательное спасение и обожение человеческого естества: нет разделения небесного и земного, ибо в небесах сидит на престоле Бог, носящий человеческую плоть. Вознесение есть сила Рождества Христова, ибо знаменует нерасторжимость божеского и человеческого естества. Вознесение есть сила, которое не завершилось бы, если бы Воскресший не обрел Себе власти вознестись на небо с пречистою Своею плотию. Вознесение есть прославление человеческого естества: «И славу Твою, которую Ты дал Мне, я дал им…Отче, которых ты дал Мне, хочу, чтобы там где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира (Ин. 17, 24). Вот что означает в любви Божией к миру Вознесение Христово…» (Булгаков Сергий, протоиерей. Радость разлучения. Слова, поучения, беседы. Париж, 1987. С. 294-295).

3. Барсов М. Толкование Четвероевангелия. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2002. Репринт. С. 708-713.

4. Дьяченко Григорий, протоиерей. Уроки и примеры христианской веры. СПб.: Репринт, 1902. С. 360-361.

5. Дебольский Григорий, протоиерей. Дни богослужения православной кафолической восточной Церкви. Мн.: Изд. Харвист, 2002. Репринт. С. 765.

6. Илия (Минятий), епископ Кефалонитский. Проповеди. Похвальное слово на Вознесение Господне. Свято-Троицкая Сергиева Лавра: Репринт, 1902. С. 391.

7. «Как по воскресении являлся апостолам с язвами от ран на кресте, так и на небо вознесся с такими же знаками Своих крестных страданий, со следами Своей Пречистой Крови на обожествленном Теле»(Вознесение Господне. Жития. Май. Указ. соч. С. 787).

8. « Предел, от которого начинается вознесение Господа, есть гора Елеонская. Почему она избрана для этого, а не иное место? Можно думать, потому, что она и прежде была у Него избранным местом, которое освятил Он многократным Своим пребыванием и молением, особенно же потому, что здесь начались Его спасительные для нас страдания, равною смерти скорбию душевную, и многотрудную молитвою, простертую до излияния кровавого пота.

Обратив место начавшихся страданий в место совершившегося прославления, Он через это ознаменовал то, что Его страдания и прославление составляют один стройный состав спасительного для нас домостроительства Божия, одну златую цепь, выработанную в горниле премудрости Божией, для возведения на небо падшего из рая человечества» (Святитель Филарет, Митрополит Московский и Коломенский. Слова и речи. Т. 5. Беседа (CCCLXXXIII) (294) в день Вознесения Господня и обретения мощей святителя Алексия. М.: Репринт, 1885. С. 256-257).

А уже упомянутый нами Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический приводит еще несколько соображений, почему для Вознесения была избрана именно гора Елеонская.

«…Святая гора Елеонская была местом не одного Вознесения Господа на небо. Нет, это вознесение с неё, можно сказать, было наградою и венцом за то, что совершалось на ней же Господом прежде, во время Его земной жизни. Поэтому, если хотим, подобно Ему быть некогда принятыми со здешнего Елеона на небо, то должны будем, пока остаемся на земле совершать на этой горе подобное тому, что совершал на Елеоне Он…

Здесь Спаситель показал пример кротости и смирения, когда согласно пророчеству, идя во Иерусалим, воссел на молодом осле… А из этого познаем, что истинное отличие наше должно быть не вне, а внутри нас, — в душе и сердце нашем, что чистота, смирение и кротость – первые и лучшие украшения для последователей Иисусовых…

На Елеоне, во- вторых, была та единственная минута, в которую Господь плакал об Иерусалиме. Известно, что было причиною этих слез: предведение того ужасного неверствия и ожесточения во зле, которые в жителях Иерусалима должны были проявиться во время страданий и смерти Господа и за которые город был осужден на отвержение и попрание язычников…

На Елеоне, в-третьих, происходила беседа Господа с учениками о конце мира и втором пришествии Его, та беседа, в которой Он указала признаки этого пришествия, великую скорбь, которая придет на всех живущих на земле, и предложил правила, как надо вести себя тем, кто хочет встретить Жениха с неугасшими светильниками…

На Елеоне, далее, в Гефсиманском саду принесена была последняя молитва Господом, та дивная молитва, в которой Он троекратно просил Отца, да минет Его, если возможно, чаша страданий. Молил с такою силою, что, по свидетельству Евангелиста, пот Его был как капля крови, капающей на землю. Гефсиманская молитва, всегда должна служить примером и отрадой для всех нас…

Но не только для Божественного Сына, но и для Пречистой Матери Его, Елеон был одним из любимейших мест для посещения. Туда, как говорит предание, чаще всего уединялась Она, после Вознесения Сына и Господа, там получила от архангела Гавриила радостную весть о Своем успении, там погребено пречистое тело Её, оттуда же потому взято оно и на небо…» (Иннокентий, архиепискон Херсонский и Таврический. Сочинения. Т. 1. Слово на день Вознесения Господня, сказанное в женском Хорошевском Вознесенском монастыре, 1842 года. Слова и беседы на праздники Господни. Слова на воскресные дни. СПб. – М., 1871. С. 441, 442, 443, 444, 446, 447).

9. Полностью эта замечательная и глубокая мысль святителя Филарета о благословении, преподанном возносящимся Христом – Спасителем, звучит так:

«Какой бесконечный ток благословения Христова открывается перед нами, христиане! Он начинает благословение, и, не окончив его, возносится! «И когда благословлял их, — стал возноситься». Таким образом, и вознесшись, Он еще продолжает невидимо преподавать благословение.

Оно течет и нисходит непрестанно на Апостолов; через них переливается на тех, которых они благословляют во имя Иисуса Христа; получившие благословение через Апостолов, распространяют его на других. Таким образом, все принадлежащие ко Святой Соборной Апостольской Церкви, делаются причастниками единого благословения Иисуса Христа и Отца Его, благословляющего «нас всяким духовным благословением в небесах (Еф. 1, 3). Как «роса Аермонская, сходящая на горы Сионские (Пс. 132, 3), сходит это благословение мира на всякую душу, восходящую выше страстей и похотей, выше сует и попечений мира; как неизгладимая печать, знаменует тех, которые Христовы, так, что в кончину века по этому знамению вызовет Он их из среды всего человечества: «Придите, благословенные».

…А если тогда, как Он призывать будет благословенных Отца Своего, на нас или не обрящется благословения, или мы будем иметь только ложное благословение людей, которые сами не наследовали благодатно и таинственно благословения Отца небесного: то, что будет с нами?…Помыслим и попечемся об этом заблаговременно» (Святитель Филарет, Митрополит Московский и Коломенский. Слова и речи. Т. 2. Слово (LXVIII) (39) в день Вознесения. М.: Репринт, 1874. С. 164-165).

Благословение (греч. EULOGETOS, EULOGIA) означает благоволение, которое нисходит непосредственно от Бога, через иерархию или через родителей. Формы благословения были разные. В качестве особого литургического действия оно было известно уже в Ветхом Завете. Там его совершал первосвященник. Он обращался к народу и поднимал руки и произносил формулу: «Да тебя благословит тебя Господь и сохранит тебя. Известно оно было и в синагоге, но совершалось там со своими особенностями. Руки поднимали до высоты плеч, правую руку к правому плечу, левую к левому, затем расширяли пальцы и сводили руки одна с другой. В Новом Завете обычай благословения освящен примером Самого Христа. Он благословлял детей, возложив на них руки (Мф. 19, 13-15; Мк. 10, 13-16), и неоднократно благословлял апостолов (Ин. 20, 1. 21, 26; Лук. 24, 36) . Апостолы передают право благословения своим преемникам (1Кор. 10, 16).

Епископы ранней Церкви пользовались, вероятно, формулами и формами благословения, которые были в ходу у иудеев рассеяния. Епископ простирал руки над молящимися, как он это делает и сейчас. В Православии для благословения слагаются все пять пальцев так, что из указательного и среднего пальца образуются ИC, а из большого пальца с двумя последними образуются буквы ХС. Им одинаково пользуются епископы и священники. (Православная богословская энциклопедия. Т. 2. Петроград, 1902. С. 652-658; Христианство. Т. 1. М., 1993. С. 266-267; Никольский К. Пособие к изучению устава богослужения Православной Церкви. СПб., 1907. С. 161-164).

10. Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры. Книга 4. Глава 1, 2. Полное собрание творений Т. 1. СПб., 1913. С. 295-296.

11. Святитель Филарет, Митрополит Московский и Коломенский. Беседа на Вознесение (CCCLXXXIII) (294). Указ. соч. С. 257.

Однако святитель Филарет видит в седении одесную Отца неизреченную тайну и советует принимать её смиренно и на веру:

«Вообще, не устремляй дерзновенно полета испытующей мысли в сию безмерную высоту: там – свет неприступный (1 Тим. 6, 16). Если перед сотворенным светом видимого солнца изнемогает твое око, как не изнеможет неочищенное от брения око ума твоего перед светом вечного Солнца духов, перед Которым и высшие из Ангелов закрывают лица. И апостольские взоры недалеко могли следовать за возносившимся Господом: облако подняло Его и скрыло от них. И как они в это время поклонились Ему, так и ты, после скромного взора веры пади, сын праха, смиренно в прах, и неизреченное величие почти безмолвным благоговением» (Указ. соч. С. 258-259).

И все-таки такие попытки были. Но оказалось, что дерзновенное умозрение очень трудно выразить словом, годились только образы и аналогии.

Послушайте, как тайну Вознесения описывает святитель Григорий Нисский:

«Истощается Божество, чтобы могло быть воспринятым человеческим естеством, обновляется…человеческое естество, соделываясь Божественным через соединение с Божеством. Ибо как воздух, сжатый чем-нибудь более тяжелым и заключенный ыв глубине воды, не держится в воде, но востекает к тому, что ему сродно, вода же восхождением воздуха часто вместе с ним поднимается, огибая воздушный круг в виде какой-то тонкой перепончатой окружности, так и истинная жизнь, обложенная плотию, после страдания востекла к себе самой, и облегающая её плоть поднята вместе с нею Божественным бессмертием, совознесшись от тления к нетлению.

И как в дереве огонь, часто сокрытый под поверхностью, недоступен ощущению…, но будучи воспламенен, становится явным, так и в смерти, которую принял по собственной воли Отрешивший душу от тела (Господь)… как бы сокрыв искру жизни в естестве тела в домостроительстве смерти, опять возжег и воспламенил её силою собственного Божества, возгрев умерщвленное, и таким образом, влив в беспредельность Божественной силы тот малый начаток нашего естества.

Чем был Сам, тем соделал и его (естество). Образ раба – Господом; человека от Марии – Христом; распятого от немощи – жизнью и силою; и всё, что благочестиво созерцается в Боге Слове, то соделал и в том, кто был воспринят Словом, так что не в раздельности представляется нам всё это в каждом особо, но тленное естество через срастворение с Божественным, претворившись в преобладающее, соделалось причастным силы Божества.

Это подобно тому,…как капля уксуса, смешанная с морем от смешения соделывается морем, при чем естественное качество этой жидкости уже не сохраняется в беспредельности преобладающего вещества»(Святитель Григорий Нисский. Творения. Часть шестая. Опровержение Евномия. Книга пятая (№5). М.: Репринт, 1864. С. 31-33).

«Это учение св. Григория, — пишет авторитетный исследователь наследия святителя Виктор Несмелов (+1937), — для некоторых ученых составляет камень преткновения, потому что кажется монофизитским или докетическим…

Св. Григорий хотел разъяснить тот момент, когда Спаситель окончил свою земную человеческую жизнь и Своею человеческою природою вступил в неприступную область Божественной жизни…До Своего прославления воплотившийся Сын Божий имел страдательную природу, которая жила совершенно иной жизнью, сравнительно с Его Божеством, потому что Он явился в подобии плоти греха. Эта страдательная жизнь абсолютно недоступна бесстрастному Божеству, и потому Спаситель, очевидно, имел в Своей человеческой жизни нечто особенное, несообщимое с жизнью Отца и Св. Духа.

Но как только тайна домостроительства исполнилась, и Сын Божий не вездесущим Божеством, а Своим Человечеством восшел кол Отцу и Св. Духу, эта особенность и несообщимость исчезли, потому что исчезла грубость человеческой природы, прекратилось её страдательное состояние, и человечество возвысилось до Божества.

Это значит не то, будто человеческая природа совсем уничтожилась, а лишь то, что она совершенно изменилась, соответственно новым условиям бытия, как изменится в будущей жизни природа всякого праведника, когда он вступит в царство славы…Плоть не уничтожилась, а только изменилась, потеряла свои грубые качества, необходимые в условиях земной жизни, и совершенно ненужные в жизни небесной, божественной. Смертное сделалось бессмертным, тленное нетленным, страстное сделалось бесстрастным, хотя сущность этого смертного не изменилась…

Она сделалась такою, что не могла уже производить в жизни Сына Божия никакого различия сравнительно с жизнью Отца и Духа, потому что влитая в беспредельное море Божества, она совсем не была заметна»(Несмелов В. Догматическая система святого Григория Нисского. СПб., 2000. С. 514, 515, 516).

Святоотеческое богословие всегда отстаивало тварность, а значит, и ограниченность человеческой природы в прославленном Христе:

«Нельзя понимать обожение человеческого естества во Христе так, будто оно лишилось своей ограниченности и, действительно, получило какие-либо бесконечные совершенства; сделалось, например, всемогущим, бесконечно премудрым, вездесущим и самобытным. Это значило бы, что человечество во Христе изменилось в своем естестве и своих свойствах; значило бы, что оно или слилось с Божеством, или преложилось в Божество, а не обожилось только…

Человеческое естество во Христе Иисусе возвысилось во всех своих совершенствах до самой последней, возможной для него степени, приняло от Божества всё, что только способно было принять, не переставая быть человечеством, обогатилось всякою премудростию, благодатию, святостию и животворящею силою…» (Макарий, архиепископ Харьковский. Православно-догматическое богословие. Т. 2. М.: Репринт, 1887. С. 75-76).

Сам Григорий несколько раз обращается к мысли о всецелой зависимости тварной природы от божественной благодати, например, в 8-й книге против Евномия, но всегда говорит об этом кратко:

«…Происхождение из небытия в бытие показывает изменяемость (человеческой) природы. А чему свойственно изменение, то удерживается от распада и смерти благодатию Укрепляющего, и уже не силою собственного естества пребывает в блаженном бытии. Но так существует, то и невечно» (Святитель Григорий Нисский. Творения. Часть шестая. Книга 8 против Евномия. М.: Репринт, 1864. С. 136).

Отсюда для него, естественно, возникает вопрос, который он и поставил в полемике с Аполлинарием (+390) и Евномием (+394): каков характер соединения двух природ после прославления Христа, и как человеческая природа участвует в жизни Божественной природы: По существу, но тогда Троица увеличилась бы до четверицы, или по благодати, поскольку человеческая природа остается тварной и ограниченной? И сохраняется ли в этом новом прославленном состоянии Его человеческая жизнь, не уничтожается ли она?

Сам святитель не смог ответить на этот вопрос, поскольку ни до, ни после него, он не поднимался в христианской церкви, так что ясного вселенского ответа на него мы не имеем еще и до настоящего времени (Несмелов В. Указ соч. С. 517, 518).

12. Православная богословская энциклопедия. Указ. соч. С. 677-678.

13. Барсов М. Указ. соч. С. 713.