Проповеди о Закхее мытаре

За целый месяц до начала Великого Поста Православная Церковь начинает нас как бы предупреждать о нем, возвещать его, готовить нас к нему. И как трудно современному человеку понять все это. Понять, прежде всего, то, что, наряду с другими бесчисленными заботами этой жизни, есть вот эта забота о душе, о внутреннем мире каждого из нас. И что если только мы были бы немножко серьезней, мы поняли бы, насколько важна, насущна, первостепенна именно эта забота. Мы поняли бы тогда, я уверен, эту медленность, этот таинственный ритм церковной жизни, кажущейся современному человеку какой-то архаической ненужной чепухой. Мы знаем, конечно, какое значение имеет для нашей жизни пища. Это полезно, а это вредно, это тяжело, это опасно. И мы прилагаем все усилия, чтобы применить все эти знания, чтобы сделать пищу полезной. Но ведь это не просто поповская риторика сказать, что душе нужна пища, что не единым хлебом живет человек. Это ведь тоже знает каждый из нас. Нужно и почитать, и подумать, и поговорить,  и развлечься, и сходить в театр. Но как здесь оказывается мало заботы, мало внимания, мало, так сказать, элементарнейшей гигиены. Мы ищем чтения полегче, болтовни, а не разговоров, развлечения, а не питания. Мы не знаем, что душу гораздо легче засорить, чем желудок, и что последствия такого засорения души гораздо, гораздо опаснее. И вот, как много времени уходит на внешнее, и как мало – на внутреннее. Но приходит то время года, когда Церковь призывает нас, прежде всего, просто вспомнить, что есть оно – это внутреннее, что есть внутренний человек. Когда она приглашает нас ужаснуться тому, как мы забыли о нем, в какую бессмысленную чепуху погрузились, как действительно убиваем драгоценное время, так скупо отпущенное нам, в какой неряшливой и мелкой путанице мы живем. В этом смысл этих подготовительных к Великому посту недель. Пост – это время покаяния, а покаяние – это, прежде всего, пересмотр, переоценка, углубление, встряска, оборот на себя. Покаяние – это горестное открытие своего запущенного, забытого и загрязненного внутреннего человека. Первая весть о Посте, первое напоминание, первое приглашение – это маленький рассказ из Евангелия. Рассказ о ничем не значительном человечке, да притом еще маленького роста и полупочтенной профессии. Имя этого человека – Закхей. Профессия – сборщик налогов: занятие, которое в ту эпоху и в той среде, о которых повествует Евангелие, было связано с взяточничеством, жестокостью и нечестностью. Рассказ этот очень короткий. Луки 19:1-10: «Потом [Иисус] вошел в Иерихон и проходил через него. И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме. И он поспешно сошел и принял Его с радостью. И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее». Вот и все. Но если мы духовным, внутренним слухом вслушаемся в этот такой короткий, такой простой рассказ, мы услышим и поймем, что это бесконечно важное для нас, важное сейчас и всегда, поймем то, с чего, в сущности, начинается этот необходимейший возврат от внешнего к внутреннему. Закхей захотел увидеть Христа. И захотел так сильно, что этим желанием привлек к себе внимание Иисуса. И вот это «захотел» и есть начало всего. Евангелие говорит: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Матф.6:21). Все в нас, в нашей жизни начинается с хотения, с желания. Ибо то, чего мы хотим, то значит мы и любим, то изнутри влечет нас к себе и подчиняет себе. Закхей,  мы знаем, любил деньги и по собственному признанию для достижения их не брезговал обидой других людей. Закхей был богат и любил богатство. Но Закхей изнутри себя нашел еще и другое желание – он захотел другого, и это хотение стало судьбоносным моментом в его жизни. Этот рассказ из Евангелия к каждому из нас обращает тот же вопрос: «Что ты любишь, чего ты хочешь?». Не на поверхности, а на глубине. Через твой город и по твоей улице не проходит таинственный учитель, и толпы народа не окружают его. Но так ли? Не проходит ли около твоей жизни все время некий таинственный призыв, не чувствуешь ли ты иногда грязь на самом дне твоей души, тоску по другому, не тому, чем с утра до вечера наполнена твоя жизнь. Остановись, вслушайся в себя, войди в свое сердце, послушай своего внутреннего человека. И ты найдешь там, внутри себя, это же самое странное и чудесное желание, без которого не живет ни один человек, но которое почти каждый человек, словно боясь его, заглушает шумом и суетой внешнего. «Се, стою у двери и стучу»(Откр.3:20), – сказано еще в Новом Завете. Услышишь ли ты этот тихий стук, различишь ли ты его в грохоте современности: мелочной, скучной и поверхностной? Вот первый призыв Церкви, Евангелия, Христа: «Захоти другого. Вздохни другим. Вспомни о другом». И только на миг стоит вслушаться в этот призыв, как словно ветер, чистый и радостный, врывается в спертый воздух наших маленьких и безрадостных жизней. И начинается это медленный возврат, желание, вздох души. И все уже становится, все уже стало иным – новым, бесконечно значительным. Маленький, пригнутый к земле и к её желаниям человечек уже перестает быть маленьким, уже начинается его победа над самим собой. Вот начало, вот первый шаг: от внешнего к внутреннему, в сторону той таинственной родины, о которой так часто, сам того не зная, тоскует и которой желает всякий человек.

Прииде Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго [1]. Возлюбленные братия! Эти, исполненные милосердия слова, слышанные нами сегодня в Евангелии, сказаны вочеловечившимся Богом о грешнике, которого праведный суд Божий нарек погибшим, который взыскан силою и благодатью искупления, внесен и вписан ею в число спасенных. Грешник — Закхей был мытарем и старейшиною мытарей. Он имел значительное богатство, как упоминает о том Евангелие, намекая этим на средства, которыми приобретено богатство. Мытарями назывались сборщики податей. Соблазнительны деньги! Блеск золота и серебра очаровывает очи Адамова потомка, зараженные греховностью, и где вращаются деньги, туда редко-редко не вкрадывается злоупотребление. Мытари, по большей части, вдавались в лихоимство. Когда лихоимство обратится в страсть, тогда оно позволяет себе все насилия, все угнетения ближнего. В помощь страсти лихоимства приходит страсть лукавства и лицемерства. Из совокупления их является расположение к придирчивости, привязывающейся, под предлогом неупустительного исполнения законов, ко всем мелочам, изобретающей виновность для невинных, усиливающейся придать таким поведением вид справедливости бесчеловечным притеснениям и жестокостям, совершаемым над ближними. По такому характеру своему мытари служили предметом ужаса для народа, предметом презрения для людей нравственных. Закхей был старейшиною мытарей: злоупотребления его имели больший размер, нежели злоупотребления подчиненных его. Не без причины упомянуто, что он был богат! Обогатился он неправдами; грехом его было лихоимство; душевным недугом его было корыстолюбие и происходящие от корыстолюбия немилосердие, бессострадательность к человечеству. По тяжким согрешениям, по преступному настроению души Закхей назван погибшим. Не легкомысленный, часто ошибочный суд человеческий признал его погибшим — определение изрек о нем Бог. Закхей сделался закоренелым грешником: чтобы накопить богатство злоупотреблениями, нужно продолжительное время и постоянство в образе действования. Причина греховной жизни Закхея заключается в том, в чем заключается и ныне причина греховной жизни многих: в последовании общепринятому обычаю поведения и в незнании или знании самом поверхностном Закона Божия. Обыкновенно мытари увлекались пороком любостяжания, увлекался им и Закхей. Большинство народонаселения Иудеи, современного Христу, было занято почти единственно своим земным положением, стремилось к вещественному развитию и земному преуспеянию. Тогда Закон Божий изучался наиболее только по букве; богослужение отправлялось наиболее для удовлетворения обрядовому установлению; добродетели совершались поверхностно, холодно, более в видах подействовать на общественное мнение. Этим довольствовался и Закхей. Он жил, как жили все. И ныне часто слышится: «я живу, как живут все». Тщетное оправдание, утешение обманчивое! Иное возвещается и завещается словом Божиим. Внидите, говорит оно, узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им. Что узкая врата и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его [2]. Узкие врата — тщательное, основательное изучение Закона Божия и в Писании и жизнью; тесный путь — деятельность, всецело направленная по евангельским заповедям. В то время как Закхей проводил жизнь по обычаю враждебного Богу мира и устроил для себя, по мудрованию и выражению мира, положение обеспеченное, не лишенное значения и блеска, а в духовном отношении был погибшим грешником, уже обреченным на вечное томление в темницах ада, в это время Спаситель мира совершал свое странствование по земле, в уделе двенадцати колен израильских. Закхей возгорелся желанием увидеть Господа, доказал искренность желания действиями. Произволение его принято сердцеведцем Господом, и Господь благоволил посетить Закхея в его доме. Объяла радость грешника, когда он увидел пришедшим к себе Господа, и омерзели грешнику грехи его, отторгнулось сердце его от любви к плоду греховной жизни, к тленному богатству. Став пред Господом сердцеведцем, Закхей сказал: Се пол имения моего, Господи, дам нищим: и аще кого ним обидех, возвращу четверицею [3]. В этом обете заключается сознание греха, покаяние и исправление, соединенные с величайшим самоотвержением. Закхей сознается в лихоимстве и решается загладить угнетение ближних обильным вознаграждением; Закхей сознается в корыстолюбии и решается очистить, освятить свое имущество и свое сердце обильным раздаянием милостыни. Покаяние Закхея немедленно приемлется Господом. О том грешнике, который за несколько минут пред сим принадлежал к числу отверженных и погибших, Господь возвещает: Днесь спасение дому сему бысть, зане и сей сын Авраамль есть [4]. Закхей был потомком Авраама по плоти; но по суду Божию только при посредстве добродетели усыновляется Аврааму. Под словом дом можно разуметь душу Закхея, в которую взошло спасение вслед за покаянием, очистившим эту душу от греха; могло это слово Господа отнестись к семейству Закхея, которое, по примеру своего главы, с подобным ему самоотвержением, как это часто бывает, вступило в истинное богопознание и в жительство богоугодное. Все, увидевшие, что Господь посетил дом Закхея, возроптали, признавая для Господа неприличным, унизительным посещение такого грешника, каким считался по общественному мнению Закхей. Непонятным было и пребывает непонятным для плотских умов таинство искупления, которое с одинаковою силою и удобством врачует все человеческие грехи, и большие и малые, извлекает грешников из всякой погибельной пропасти, как бы ни глубока была пропасть. Для такого изумительного действия оно требует от человека веры в Искупителя и искреннего покаяния. Роптали роптавшие оттого, что не понимали; не понимали оттого, что пред очами их совершалось дело Божие, непостижимое для человеческого разума, не озаренного благодатью. Объясняя непостижимое и открывая необъятную силу искупления, Господь сказал: Прииде сын человеческий взыскати и спасти погибшаго. Бог, принявши на Себя человечество, не взысканный и не призванный человеками, Сам, по Своей неизреченной благости, пришел взыскать и спасти род человеческий, погибший по причине отчуждения и удаления от Бога, пришел взыскать и спасти каждого человека, увлеченного в погибель грехом, лишь бы этот человек не отверг ищущего и желающего спасти его Бога. Святое Евангелие можно уподобить зеркалу. Каждый из нас, если захочет, увидит в нем состояние души своей и то всемогущее врачевание, которое предлагается всемогущим врачом, Богом. Бог-Сын называет Себя Сыном человеческим, потому что Он принял человечество и обращался между человеками, ничем не отличаясь от них по наружности. Это — следствие бесконечной божественной любви, неизреченного божественного смирения. Сын человеческий — скажем по обычаю человеческому — имел право прощать все грехи человекам как принесший Себя, всесовершенного Бога, в искупительную жертву за человечество и уничтоживший все грехи человеков, и малозначительные и многозначащие, необъятным, безмерным значением искупительной цены. Суд Сына человеческого над человеками, как видим в Евангелии, совсем иной, нежели прочих человеков, судящих о ближних из собственной, отринутой Богом и поврежденной грехом праведности. Всех грешников, принявших искупление при посредстве покаяния и веры, Спаситель оправдал, хотя человеки и осуждали; напротив того, всех, отвергших искупление чрез отвержение покаяния и веры, осудил, хотя человеки признавали их праведными, достойными и уважения и наград. В евангельском зеркале сегодня видели мы грешника, увлеченного страстью любостяжания, работавшего этой страсти неправильными поборами и многообразною обидою ближних; видели этого грешника, осужденного человеками, оправданного Богом за его веру и истинное покаяние. Утешительное, ободрительное зрелище! И доселе Спаситель, по неложному обещанию Своему, пребывает между нами; и доселе Он врачует души, изъязвленные грехами; и доселе не мимоидуще Его Божественное определение: Прииде Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго. Аминь.

[1] Лк. 19:10 [2] Мф. 7:13-14 [3] Лк. 19:8 [4] Лк. 19:9

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Мы вступили сегодня во вторую подготовительную неделю к Великому посту. На первой неделе образом слепого, нищего Вартимея, исцеленного Христом, нам напоминалось о том, что все мы духовно слепы, что все мы ослеплены видимым и неспособны видеть невидимое, которое является единственной всеконечной реальностью жизни: Бога. В сегодняшнем Евангелии говорится нам о Закхее-мытаре; о человеке, который сумел победить самое, может быть, трудное и самое постоянное искушение нашей жизни, а именно — тщеславие. И через это, повергши себя на суд Божий и презрев мнение и суд человеческий, он стал способным быть чадом Царства Божия. Гордыня — это утверждение, что мы самодостаточны, что нам не нужен ни Творец, ни Промыслитель, ни Судья, ни Бог, ни человек. Это утверждение, что мы сами себе — закон, начало и конец. Но в тщеславии, как говорит святой Иоанн Лествичник, мы делаемся наглыми перед Богом и трусливыми перед людьми; потому что тщеславный человек, это человек, который ищет одобрения от людей, который предает себя человеческому суду, забывая о том, что над ним — суд Божий, суд вечной правды. Тщеславный человек это человек, который боится того, что о нем подумают и скажут люди; это человек, который готов купить их одобрение любой ценой: стать недостойным себя самого, стать недостойным Бога, лишь бы его не отвергли, лишь бы его не осудили, не осмеяли, лишь бы его похвалили. И похвалу эту тщеславный человек ищет не в самом великом, что в нем самом есть, но в чем угодно, самом низменном, самом ничтожном, чем он может купить человеческое одобрение или отвести от себя человеческий суд. И что еще хуже, этот суд добрый, это одобрение, эту поддержку он ищет от людей, которых он сам презирает в тайне своей души, от людей, которые часто в его собственных глазах не имеют никакого права произнести над ним или над кем бы то ни было, над чем бы то ни было суд, потому что их мерки слишком низменны, слишком ничтожны. И через тщеславие человек мельчает, унижается, делается недостойным собственного своего уважения; и одновременно он отстраняет Божий суд: потому что Божий суд требует от него величия, требует от него, чтобы он никогда себя не продавал человеческому суду. Этот соблазн тщеславия для каждого из нас, в каждое мгновение, является опасностью; он прилепляется к добру и ко злу. И через то, что хорошее в нас, и через то, что презренно в нас, мы ищем человеческого одобрения, мы ищем купить доброе отношение людей, и поэтому не только зло, но и добро отравляются этим тщеславием. В жизни св. Макария Великого рассказывается, как после его смерти один из его учеников видел, как душа его возносилась на небо; и на пути его старались остановить бесы, упрекая его в грехах, которые он совершил или не совершил; и он проходил мимо них. И когда он дошел до самых райских дверей, бесы, желая уловить его хоть в последнее мгновение его восхождения к Богу, воскликнули: Макарий! Ты нас победил!.. И в своей духовной мудрости святой Макарий обернулся к ним и уже в дверях райских сказал: Нет еще! — и вошел в Царство Божие. Только презрением к тщеславию, только готовностью быть судимым Богом единым и никем другим, кроме нашей совести, которая есть голос Божий в нас, можем мы вступить на путь реальности, на путь жизни, оторваться от призраков и от лжи. И поэтому в начале Великого Поста, напомнив нам о нашей слепоте духовной, Церковь в первую очередь нам говорит о том, что только оторвавшись от тщеславия, стал Закхей способным принять под кров свой, в дом, в душу, в жизнь Спасителя Господа Иисуса Христа; стал способным покаяться — т.е. отвернуться от всего, что не есть Божия правда, Божии пути — и поэтому о нем сказал Господь, что пришло спасение дому его.

Вдумаемся в наше собственное состояние, станем перед Божиим всемилостивым, но вместе с тем неумолимым по своей правде и чистоте судом. И хотя бы приблизимся к Царству Божию, в которое одним шагом вошел мытарь Закхей. Аминь

Те, которые любят прекрасное, ничем не отличаются от жаждущих, возлюбленные. Поскольку они не обретают искомого, постольку возгораются жаждой к желаемому; и ночью, как жаждущие, они представляют себе желанные источники; днем, переходя с места на место, часто оглядываясь кругом себя, они ищут желанного для своего сердца. И как путники проходят безводную землю в час зноя, кругом себя смотрят, (нет ли) источников, угнетаясь жаждой, часто поднимаются на возвышенности, (ища), где источник, и как только увидят его издали, радуются и поспешно усиливают свой путь к нему, потом же, придя к источнику, утоляют жажду, так (бывает) и с христолюбивыми мужами. Днем они отыскивают желанного им Христа добрыми делами, ночью беседуют с Ним в молитвах и во сне представляют себе, что шествуют с Ним; если в видениях они усмотрят Его издали, то радуются и веселятся, как жаждущие, когда найдут желанные источники; пробудившись, снова желают заснуть, чтобы во сне обрести тоже самое зрелище. Таковым был и Закхей, о котором сейчас только прочитали вам из евангелиста. Смотри: он и спешит, и пылает божественным желанием, и на дерево восходит, и Иисуса смотрит, чтобы увидеть живоносный источник. Увидев Господа, Закхей утолил свое зрение, но еще больше возжег в своем сердце желание. «Иисус вошел в Иерихон и проходил чрез него. И вот, некто именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса», так как там Он имел проходить («И вшед в Иерихон прохождаше. И се муж нарицаемый Закхей: и сей бе старей мытарем, и той бе богат: и искаше видеть Иисуса») (Лк. 19:1—3). Смотри желание человека, возлюбленный! «Но не мог видеть за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее» («И не можаше от народа, яко мал был возрастом. И предитек возлезе на ягодичину, да видит, яко туде хотяше минути») (Лк.19:3—4). Закхей, малый по телесному росту, но великий разумением духа, старался увидеть Иисуса, желал увидеть Бога, дарующего людям небесное; старался увидеть создателя ангелов и устроителя небесного и надземного света ходящим по-человечески; старался увидеть, как Солнце правды, будучи в телесном облаке, просвещает очи сердца верующих; старался увидеть Бога Иисуса, прекрасный образ, желанный предмет, сладкое имя Иисуса, обозначающего Своим именем всякий предмет; старался увидеть багрянорунного овна, кровь Которого искупила вселенную и руно покрыло нагих от Адама до кончины; он, плененный воин, желал увидеть своего царя, овца — пастыря, заблудившийся — свой путь, омраченный — свет; он, не имеющий сладчайшего средства к богознанию, желал увидеть проповедника благочестия; он, бессильный, старался увидеть здоровье, голодный — небесный хлеб, жаждущий — живоносный источник; он желал увидать жизнедателя иереев и воскресителя Лазарева. О, божественная любовь! О, благое желание! О, любовь златокрылая, или, лучше, (любовь) Христа, Который возводит на небо душу, имеющую в себе Его! Божественная любовь, подъяв его от земли, заставила его взойти на дерево; она уже не позволяет ему ни глядеть на земное, ни сноситься с людьми; но, поглядев на любовь, он ожидал небесного; к Тому он спешил, к Кому побуждался, и, взойдя на дерево, смотрел на Христа и мысленно всходил на облако. Увидев Христа, Закхей приблизительно говорил: «К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах!» («к тебе возведох очи мои, живущему на небеси») (Пс. 122:1). Закхей увидел Господа, и воспламенялся любовью еще больше; она коснулась его сердца, и он сделался другим: вместо мытаря — ревнителем, вместо неверного — верным, и вместо волка — овцой запечатленной. Чтобы можно было испытать это дело, (спросим): кто так любит отца или матерь, кто так полюбил когда-нибудь жену или детей, как Закхей Господа? Для Христа все свое имущество он отдал бедным, и кого оклеветал, возвратил вчетверо. О, благой образ ученика! О, кротость учителя и сила божественная, одним созерцанием Иисуса приводящая к делу! Не говорил еще Господь Закхею огласительного слова, но ему желающему дал только увидеть Себя, и сила веры извлеклась из желающего сердца. Нечто похожее было и у кровоточивой: подойдя к Господу и прося Его, чтобы исцелил Он ее, она не ожидала прикосновения руки, но сама, подойдя, тихонько коснулась края Его одежды, и сила исцеления извлеклась прикоснувшейся, как губкой. И Закхей неведением совершал, под влиянием божественной ревности, и, пламенея духовной любовью, поспешно всходил на смоковницу; но Господь, усмотрев нечто таинственней, говорил: «Сойди!» («слези») (Лк.19:5) Я знаю твою душу, знаю твою благочестивую любовь. Сойди! Вспомни, что укрылся под смоковницей обнаженный Адам, и ты, желая спасения своего, не спеши на смоковницу. Мне нужно эту смоковницу иссушить и насадить иную — крест. Он полезное дерево; на него спеши душой; отсюда с готовностью стремись на небо. (А) на этом дереве змей в листьях вьется, на этом он скрывается, на этом он гнездится. Поспеши сойти прежде, чем он станет шептать душе твоей, как было с Евой, которую убедил вкусить сладкого удовольствия. Поспеши сойти; пока Я стою, сойди; когда Я смотрю на него, он обуздывается. Поспеши сойти; не желаю оставить тебя на смоковнице, не желаю твоей погибели; ты Моя овца, ко Мне ты прибег. Поспеши сойти, и предупреди Меня в доме своем; Мне нужен там отдых. Где вера, там почиваю; где любовь, туда прихожу. Знаю, что ты думаешь делать; знаю, что все свое имущество думаешь отдать бедным, и прежде всего возвратить вчетверо тем, кого ты оклеветал. У таких Я с охотой пребываю». И Закхей поспешно сошел, и пришел в свой дом, и принял Иисуса. От полноты радости, став, он сказал; не ходя, не сидя, но став, чтобы показать неизменность решения своей души; став, сказал, когда подвизался нераскаянной мыслью, горя духом; он уже знал, где сеет, и где будет пожинать, — сказал: «половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» («се пол имения моего… дам нищим: и аще кого чим обидех, отдам четверицею») (Лк.19:8). О, чистое исповедание, исходящее от чистого сердца; исповедание непостыдное, предстоящее непостыдной славе Божией, дышащее верой и цветущее правдой! Этой правды да удостоит нас Бог всех, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.